До ее встречи со мной

Он глубоко вздохнул, посмотрел вниз на то, что обычно называл своим пенисом, но сейчас сомневался, схватил его правой рукой и перелистнул обложку «Рапиры» левой. Еще одна страница с содержанием, украшенная на этот раз фотографией глубокой розовой расщелины, на вершине которой растут тропические джунгли. В расщелине, судя по всему, шел дождь. Грэма это заворожило и слегка ужаснуло. За этим следовало несколько страниц читательских писем, тоже проиллюстрированных географическими снимками, а потом восьмистраничная фотосессия еще одной невероятно красивой девушки. На первой странице она сидела в плетеном кресле в одних трусиках; потом, голая, ласкала свой сосок; потом ласкала… в общем, там, внизу, пока на восьмой странице не представала за попыткой вывернуть свою… штуку наизнанку, как будто это карман брюк. На этой последней странице, пока мозг Грэма пялился, его сперма (как он о ней думал, хотя сейчас опять-таки не был вполне уверен) совершенно неожиданно вырвалась наружу. Она выплеснулась на левый рукав его свитера, на ящик для белья и на гуттаперчевую девушку.

Охваченный паникой, как будто на все про все у него было две секунды, Грэм оторвал кусок туалетной бумаги и принялся вытирать свой рукав, свой журнал, свой за неимением лучшего слова пенис и ящик для белья. С ужасом, он заметил, что на пробковой поверхности ящика теперь видны несколько влажных и довольно липких отметин. Он спустил размякшую бумагу в унитаз и задумался, что теперь делать. Пятна были как-то не очень похожи на обычные пятна воды. Что он пролил, что ему сказать? Лосьон? Шампунь? Он подумал о том, чтобы капнуть на ящик несколько капель шампуня, чтобы, когда Энн спросит (как спрашивал его отец), он мог бы ей, по крайней мере, не лгать. Но что, если шампунь оставит непохожую отметину? Тогда придется сказать, что он разлил шампунь и плюс к этому лосьон. Это звучит не очень правдоподобно. Тут он понял, что в туалете находится едва ли пять минут. Энн придет еще очень не скоро. Он может выждать и посмотреть, что станет с пятнами.

Попытка подрочить, как, видимо, ее надо было уже называть, оказалась не слишком удачной. Очень короткой, очень внезапной, в конце и вовсе панической, чтобы ею можно было осознанно насладиться. Прежде всего его выбили из колеи сами журналы. Он прислонился к туалетному бачку и открыл «Пентхаус». Потом прочитал содержание и обратился к колонке про спиртное. Вполне осмысленно, хотя стиль слегка разухабистый. За этим следовали колонка про автомобили, модная фотосессия и фантастический рассказ про то, что случится с мужчинами, когда роботы не только окажутся лучше своих плотских соперников, но и смогут оплодотворять женщин. Потом он прочитал колонку с письмами и ответы редактора, которые произвели на него самое благоприятное впечатление.

К этому моменту он заметил две вещи: его член, как он теперь решил его называть, начал снова укрепляться по мере чтения письма домохозяйки из Суррея, которая находила радость в ассортименте дилдоподобных объектов, доступных настойчивому искателю самоудовлетворения; а его сперма (сказать что-нибудь вроде «малафья» он пока был не готов) вроде бы совершенно высохла. Взялся за гуж, радостно сказал он себе, и начал снова дрочить, только теперь с бо́льшим вниманием, интересом и удовольствием в начале, в середине и в конце.

5 Амбалы и очкарики

– Так-так, пташка моя весенняя. Поэт сказал бы, что это «неожиданно».

– Ты занят, Джек? Я ненадолго.

– Ну, это не самое игривое приветствие, но сойдет.

Джек не слишком тщательно прижался к стене, и Энн слегка задела его, проходя в квартиру. Она быстро вошла в его длинную комнату общего назначения и не колеблясь села. Джек аккуратно закрыл входную дверь и последовал за ней, слегка улыбаясь.

– Кофе?

Энн мотнула головой. Она была так хороша, как Джек даже и не помнил: умная, серьезная красота, где все детали подходят друг к другу.

– Джек, я хочу разобраться с прошлым.

– Боже ты мой. А я думал, будет еще один сеанс семейных консультаций. Тебе сказать, какого партнера я предпочел бы видеть на своем диване?

– Ты очень помог Грэму.

– Ерунда. Насочинял всякого, насколько помню, типа присоветовал ему отправиться за новой шляпой, когда он не в духе. Чуть не признался ему, что у всех мужчин бывают месячные, но не уверен, что он бы это скушал.

– Ну, домой он пришел более уравновешенным. И был благодарен, по-моему.

– Рад стараться.

Джек стоял перед ней, смуглый и приземистый, покачиваясь на пятках. В нем всегда было что-то валлийское, подумала она, хотя валлийцем он не был. Коричневый твидовый костюм со старым кожаным жилетом и синей рубахой; чисто декоративные золотые запонки на воротнике. Энн часто думала, почему Джек именно в таком виде показывает себя миру: он пытается одеваться проще, стремясь к забытой или воображаемой крестьянской простоте, или, изысканнее, стремясь к артистической небрежности? Когда она задавала серьезные вопросы о прошлом Джека, он всегда уходил огородами, и она не возражала. Но на этот раз она пришла обсудить свое собственное прошлое.