Любовь и так далее

Вы ведь не рассчитываете, правда, что я начну рассматривать частные случаи? А конкретно – частный случай мистера и миссис Оливер Расселл. Вообще-то, нас зовут иначе: мистер Оливер Расселл и мисс Джиллиан Уайетт – так мыслят о нас прыщавый почтальон, похотливый гостиничный портье и алчный налоговый инспектор. Вы ведь не хотите, чтобы я переходил на частности, правда? Зачем скатываться до Стюартовых привычек? Кто-то же здесь должен воплощать как игровое, так и абстрактное начало. Кто-то же здесь должен, с общего позволения, нет-нет да и воспарить. А Стюарт если и способен воспарить, то низенько-низенько, да еще будет жужжать, как триммер, в этих эмпиреях.

Еще одна причина, по которой я не перехожу на частности, – это недавние события. Недавние открытия. Но я, честное слово, стараюсь о них не думать.

МАДАМ УАЙЕТТ: Любовь и брак. Англосаксы всегда считали, что они сами женятся по любви, а французы – по расчету: чтобы завести детей и создать семью, чтобы добиться положения в обществе и преуспеть в делах. Нет, погодите, я, кажется, повторяю слова одного из ваших уважаемых авторов. Она – это была женщина – делила свою жизнь между этими двумя культурами и просто наблюдала, но не судила, по крайней мере на первых порах. Она утверждала, что у англосаксов брак строится на любви, а это само по себе нелепо, так как любовь анархична, а страсть неизбежно умирает и не может служить прочной основой для брака. С другой стороны, продолжала она, мы, французы, заключаем браки по осмысленным, рациональным причинам, таким как семья и собственность, ибо, в отличие от вас, признаем непреложный факт: любовь невозможно удержать внутри здания брака. А потому мы признаем ее существование исключительно вне этих стен. Это, конечно, тоже не идеал, а в некоторых отношениях – такая же нелепость. Но вероятно, нелепость более рациональная. Ни один из двух подходов не идеален, и ни один не гарантирует счастья. Эта ваша исследовательница – она была мудрой женщиной, а значит, пессимисткой.

Уж не знаю, зачем Стюарт много лет назад всем вам разболтал, что у меня роман. Я открылась ему по секрету, а он повел себя как желтая пресса у вас в стране. Ну ладно, у него была тяжелая полоса, семейная жизнь рушилась, так что я, можно сказать, его простила.

Но раз уж вы все равно в курсе дела, сообщу вам некоторые подробности. Он – англичанин по имени Алан – был женат, и нам обоим уже стукнуло… нет, пусть это останется моей тайной. В браке он состоял уже… скажем так… много лет. Поначалу нас объединял только секс. Вы шокированы? Никого не слушайте: секс – всегда самое главное. Нет, конечно, обоих тяготило одиночество, у нас были общие интересы, мы не могли наговориться, но все равно на первом месте оставался секс. Алан признавался, что, прожив столько лет со своей женой, начал сравнивать супружеские обязанности с поездкой по одному и тому же отрезку шоссе, где давно приелись все повороты и дорожные знаки. Такое сравнение показалось мне не слишком galant[63]. Но с присущей всем влюбленным самонадеянностью мы условились говорить друг другу только правду. Ведь лжи нам хватало с избытком: каждый раз приходилось идти на обман, чтобы просто встретиться. И я подала пример. Сказала ему, что не намерена ни вступать в повторный брак, ни даже съезжаться с мужчиной. Это не означало, что я зареклась любить, но… в общем, объяснила, как смогла. Положа руку на сердце: я уже была близка к влюбленности, и тут приключилась… эта неувязка.

Он приехал на выходные. Жили мы на расстоянии миль двадцати. Всю неделю я крутилась как белка в колесе и при встрече сразу сказала, что нужно съездить за покупками. Отправились мы в ближайший «Уэйтроуз», припарковались, взяли chariot — тележку – и, обсуждая, что у нас будет на ужин, набрали гору продуктов; я прихватила еще кое-что в запас и расплатилась по своей карте «Уэйтроуз». Когда мы вернулись к машине, я заметила, что он помрачнел. Ну, решила повременить, не приставать с расспросами – хотела посмотреть, как он себя поведет. В конце-то концов, это у него испортилось настроение, а не у меня. Повел он себя, надо сказать, героически, учитывая, что и сам был близок к тому, чтобы полюбить, а в таких случаях героизм вполне возможен. Героизм в борьбе против характера.

Выходные прошли чудесно, и уже под конец я спросила, что случилось тогда в супермаркете. Он снова стал чернее тучи, а потом сказал:

– Моя жена тоже расплачивается картой «Уэйтроуз».

В этот миг у меня открылись глаза: я поняла, что отношения наши бесперспективны. И причиной тому была, конечно же, не только карточка супермаркета, но и парковка, и тележка, и пятничная толпа покупателей, но главное – одна подробность, одна жуткая подробность: оказывается, твоя новая возлюбленная точно так же падка на рулоны бумажных полотенец, как и твоя жена. И ходил он мимо тех же стеллажей, даром что на расстоянии двадцати миль. А сам наверняка думал, что рядом со мной очень скоро начнет ездить по тому же до боли знакомому отрезку шоссе.