Последний довод королей

— Я не питаю иллюзий, наставник, — пробубнил он, почти не шевеля губами и совсем не поднимая взгляд. — Я не настолько крупная фигура, чтобы победить в этом соревновании, даже если бы и захотел. Но я достаточно крупная фигура, чтобы получить что-нибудь на этом. И я намерен получить всё, что смогу. — Значит, в кои-то веки прямо к делу. Не нужно говорить о погоде, или о детях, или о сравнительных достоинствах уток разных цветов.

— В этом нет ничего постыдного.

— Я тоже так думаю. У меня есть семья, которую надо кормить, и она растёт год от года. Решительно не советую заводить много детей. — Ха, мне это вряд ли грозит. — А ещё я держу собак, их тоже надо кормить, и они много едят. Веттерлант глубоко и хрипло вздохнул и бросил птицам очередной кусок хлеба. — Чем выше поднимаешься, наставник, тем больше прихлебателей желает получить объедки с твоего стола. Печально, но факт.

— На вас лежит большая ответственность, милорд. — Глокта сморщился от спазма в ноге, и осторожно выпрямил её, пока не почувствовал щелчок. — Могу ли я поинтересоваться, насколько большая?

— Разумеется, у меня есть мой голос, и я контролирую ещё три места в Открытом Совете. Семьи, связанные с моей узами земли, дружбы, брака или долгой традиции. — В нынешние времена такие узы могут оказаться ненадёжными.

— Вы спокойны за этих троих?

Веттерлант повернул на Глокту взгляд холодных глаз.

— Я не дурак, наставник. Своих псов я держу на цепи. Я спокоен за них. Насколько это возможно в наши неспокойные времена. — Он бросил в траву ещё несколько крошек, утки закрякали и принялись клевать и бить друг друга своими крыльями.

— Значит, всего четыре голоса. — Немалый кусок большого пирога.

— Всего четыре голоса.

Глокта прочистил горло, быстро проверил, нет ли кого поблизости. Девушка с трагичным лицом равнодушно смотрела на воду внизу на дорожке. Два взъерошенных офицера Личной Королевской сидели на скамье в другой стороне и громко разглагольствовали о том, кто из них вчера сильнее напился. Может ли трагичная девушка подслушивать для лорда Брока? А два офицера докладывать верховному судье Маровии? Мне агенты мерещатся повсюду, но оно и к лучшему. Агенты действительно повсюду. Он приглушил голос до шёпота.

— Его преосвященство будет рад предложить по пятнадцать тысяч марок за каждый голос.

— Понимаю. — Полуопущенные веки Веттерланта даже не дёрнулись. — Этого мяса вряд ли хватит даже для моих псов. Должен сказать вам, что лорд Барезин весьма иносказательно предложил мне по восемнадцать тысяч за голос, и ещё великолепную полоску земли на границе моего поместья. Леса для охоты на оленей. Вы охотник, наставник?

— Был. — Глокта похлопал по больной ноге. — Но уже некоторое время не охочусь.

— А-а. Мои соболезнования. Я всегда любил спорт. Но потом мне нанёс визит лорд Брок. — Как очаровательно для вас обоих. — Он был столь любезен, что предложил мне по двадцать тысяч, и очень подходящую партию для моего старшего сына — свою младшую дочь.

— И вы согласились?

— Я сказал ему, что сейчас слишком рано, чтобы соглашаться на что-либо.

— Уверен, его преосвященство смог бы поднять до двадцать одной, но нужно…

— Человек верховного судьи Маровии уже предложил мне двадцать пять.

— Харлен Морроу? — прошипел Глокта через оставшиеся зубы.

Лорд Веттерлант приподнял бровь.

— Кажется, так его звали.

— К сожалению, в настоящее время я могу предложить лишь столько же. Я проинформирую его преосвященство о вашей позиции. — Уверен, его радость не будет знать границ.

— С нетерпением буду ждать от вас вестей, наставник. — Веттерлант отвернулся к своим уткам и бросил им ещё несколько крошек. Смутная улыбка блуждала на его лице, когда он наблюдал, как птицы дерутся друг с дружкой.

Глокта мучительно дохромал до обычного дома на обыкновенной улице, на лице его играло что-то похожее на улыбку. Свободная минутка от удушающего общества великих и добродетельных. Время, когда мне не придётся лгать, хитрить, или ожидать ножа в спину. Возможно, я даже отыщу комнатку, которая еще не провоняла Харленом Морроу. Это было бы приятно…

Едва он поднял руку, чтобы постучать, как дверь резко открылась, и он уставился на ухмыляющееся лицо человека в мундире Личной Королевской. Это было так неожиданно, что Глокта сначала даже не узнал его. А когда узнал, тут же ощутил смятение.