Продавец времени

– Очухался? – от стены отделилась Яга, проворчала куда-то в сторону, в угол: – Очухался он, видишь? Лыбится, паразит окаянный. Отворяй, давай, дел у меня окромя тебя нету, что ли больше?!

В углу зашевелилось что-то большой и лохматое, зашуршало листвой. Лесьяр догадался – Леший.

– Это ты, что ли, Ягу приволок, меня с того света вызволять? – прохрипел, слабо улыбаяст.

– Я, че уж…

Леший встал, загородив лохматой гривой окно. Старая ведьма скрипнула дверью, прикрикнула:

– Отворяй, говорю, сухая деревяшка!

– Не серчай, – прошелестел Леший, виновато качнул ветками.

Яга не унималась:

– Не серчай! Хватают, тащат куда ни попадя, запирают. А у меня, между прочим, своя жисть имеется, окромя вот того, что вас, оглашенных вызволять…

– А ты похорошела, Яга, – тихо отметил Лесьяр.

Старая ведьма поперхнулась своим ворчанием, примолкла. Вытянув шею, заглянула в лицо бывшего ученика:

– Вот хотя б ты заметил. Не то, что этот чурбан… – и добавила: – Правда помолодела?

Лесьяр попробовал привстал, пока не удалось – только голову чуть приподнял да повернул в сторону Яги: старая смотрела с недоверчивым любопытством. Аптекарь усмехнулся:

– Так говорю ж. Неужто б врать стал…

Яга поправила волосы, пробормотала:

– Да с тебя станется… Ладно, все, Леший, выпускай меня! Сами уж дальше, без меня разберетесь!

– Спасибо, Яга! – Лесьяр поймал ее руку, сжал. – Не забуду.

– Да уж пожалуйста, не забудь…

Он отворила дверь, и, продолжая ворчать, вышла. На крыльце еще слышались ее шаги, когда Лесьяр спросил о Малюте:

– Дома был?

Леший промолчал. Лесьяр все понял и без слов, вздохнул:

– Проводи меня.

– Отлежись до завтра, утром и отведу, – отрезал Леший и, качнув над головой аптекаря ветками, заставил заснуть.

Утром, как обещал, отнес к дому.

У Лесьяра сердцн сжалось, как он увидел пожарище.

– Ох, Званко, ох, наделал ты дел… – пробормотал, высвобождаясь из лап Лешего. Тот замер у сорванной с петель калитки.

Юноша прошел к дому – тому, что от него осталось – один.

Как на любом пожарище, здесь было особенно тихо и тоскливо. Совсем как на кладбище. «Оно так и понятно, тут дом умер», – отметил про себя Лесьяр.

Кончиком сапога он расшевелил золу, увидел поломанные лавки, черепки да осколки утвари – все пустое, вещи новые наживет. А вот друга нажить не получится – иногда друг один и на всю жизнь находится.

– Малюта! – позвал.

Погибший дом молчал.

Лесьяр прошел дальше. Найдя обломок метлы, шевелил им сгоревший мусор, уголья да щепу. Дошел так примерно до центра дома, заглянул под стол – крепкая деревянная плаха прогорела с одного угла, а с другого была хоть и сильно присыпана пеплом, покорежена, но цела.

– Малюта! – снова позвал аптекарь.

Он добрался до остова печи, пошевелил золу. Там, под ворохом сырых, не прогоревших палений, нашел шкатулку – ту самую, что мастерил для Малюты, в которую звал, когда собирались переехать. Шкатулка хоть и потемнела, но была цела. Лесьяр поднял ее с пола, отряхнул от мусора. Осторожно открыл.

– Малюта! – домовой, скрючившись, дремал на дне.

На голос хозяина встрепенулся, сел, протер кулаками глаза:

– Неужто вернулся? – Лесьяр кивнул. – А Жница?

– Все, Чернава вернулась… Ты выходить-то будешь или так до нового дома отсиживаться собираешься?

Малюта, подтянувшись на руках, выглянул из шкатулки. Вздохнув, выпрыгнул, по кошачьи изогнув спину и став привычного роста. Отряхнувшись, подбоченился:

– Ни слабо так-то княжич повеселился, – он деловито огляделся. Посмотрел на Лесьяра: – Тут будем перестраиваться или в леса уйдем?

Леший от калитки крикнул:

– Лучше тут… Тут оно как-то привычнее… Я подмогу́, соломы, глины да дерева выделю.

Лесьяр подал плечами:

– Значит, тут и останемся. – Он посмотрел за лес, туда, где высились крыши Аркаима. – Оно и мне тут привычнее.

* * *

Прошло три недели

Солнце светило неярко. На иголках нахохлившихся елок поблескивала роса, словно бусины. Лесьяр шагал тяжело, заставляя делать себя каждый следующий шаг. На плечи давил короб с остатками Соли, что собрал по старым заимкам. Новой не будет. Деревня погоров разорена – он сам запечатал проход. Того, что осталось, хватит на пару лет. Если беречь, то на десяток. Не густо, но спасибо хоть и за это.

У поворотного камня заметил чужой след – узкий и маленький, будто бы детский. Вздохнул – неужто опять просители пришли: проведав о магическом зелье, что дарит молодость, к нему до сих пор тянулись слуги знатный аркаимских хозяек. Всем давал от ворот поворот – не осталось у него золотых нитей.

А за новыми он не пойдет.

Толкнув калитку, крикнул:

– Кто пришел без проса, проваливай!

– А коли без спроса, но по делу? – Неждана, сидевшая на крыльце, улыбнулась ему.

Заметив княжну, помрачнел, но шага не сбавил. Прошел к дому – еще остро пахнущему новым деревом и сырой, не просохшей глиной – осторожно, чтобы не толкнуть Неждану, поднялся на крыльцо.

– Отчего в дом не зашла?.. Глаза тут мозолишь.

– Тебя ждала, аптекарь.

Он толкнул дверь, вошел внутрь, но дверь за собой не притворил, будто приглашая княжну проследовать за ним. Та не пошевелилась, продолжила сидеть на ступеньке.