Работа над ошибкой

Времянкин поднял свой бокал, дотянул его до бокала Яна и свел фужеры. «Дзинииинь» – зазвенел хрусталь.

– Ляяяяяяя, – подпел звону Ян. – Звучит на чистую «ля». Как камертон, – усмехнулся он.

– За победу на конкурсе! – торжественно произнес Эмиль.

Ментор вытер жирные губы салфеткой и поднял свой бокал.

– Я пригублю, а ты пей до дна, – улыбаясь, добавил Времянкин.

– Конкурс – это важно! Мы должны победить. Смести всех с пути. Ну, давай!

Ян залпом опустошил бокал, в то время как Эмиль лишь сделал вид, что отпил вина.

– У меня есть еще тост, – сказал мальчик.

– Ух. Ты опытный выпивоха, как я посмотрю, – заметил Ян, наполняя свой бокал очередной порцией вина.

– Было дело. Раньше я не особо себя сдерживал.

– Ну, давай. Что за тост?

– За успех «Теллуры»!

– Ох.

– Да! Чтобы она принесла тебе мировую известность.

– Это было бы… чудесно! Знаешь, мне нравится, какой она получается.

– Серьезно?

– Да! Абсолютно вписывается в ряд «Планет» Холста.

– Когда писалась основная часть, задача создать «планету» еще не стояла, это была просто композиция. Безотносительная. Идея сделать из нее «Теллуру» принадлежит тебе.

– И я не ошибся.

– Время покажет. Пока ее слышали только мы. Необязательно, что она понравится всем.

– И тем не менее тебе удалось.

– Это тебе удалось, ты придумал ее. Начинай привыкать.

Ян с хмельной улыбкой посмотрел на Эмиля.

– Такое отношение меня вдохновляет, – воодушевился он. – Знаешь, я думаю, нам не нужно сомневаться в успехе. Мало кто сможет устоять перед твоим обаянием. Ты проникаешь в сердца людей. Тебя воспринимают как чудо, как феномен. Уверен, тамошняя публика уже наслышана о твоих способностях.

– Думаешь?

– Конечно! Они заинтригованы. Им интересно. И ты их не разочаруешь. Они будут носить тебя на руках. Вот увидишь. Мы с тобой… будем творить историю. Чуть не сказал: «сынок». За «Теллуру»!

– До дна, – улыбнулся Эмиль.

– Само собой, – уверенно ответил Ян и в несколько глотков справился с поставленной задачей. – Хааааааа, – прорычал он, поставив пустой фужер на стол. – Ух, крепкое.

– Есть еще тост! – радостно сообщил Времянкин.

– Да, подожди ты, торопыга!

– Чего ждать? Мы хорошо поработали. Вкусный ужин, отличное вино.

– Хм… – Ян наполнил бокал. – Что еще?

– За любовь!

– За любовь? – удивился ментор.

– Да! Ты против?

– Хм…

Ян как будто погрустнел. Он начал теребить край салфетки, лежащей рядом с тарелкой. Его гортань неожиданно издала звонкий щелчок. Легкое эхо подхватило его и разнесло по всему залу.

– За любовь, значит? Ладно, давай.

Учитель буквально влил в себя содержимое бокала.

– Ты любил? – спросил он на выдохе и поставил опустошенный бокал на стол. Затем вцепился пальцами в тушку куропатки и принялся разламывать ее скелет.

– Думаю, да, – ответил Эмиль, наблюдая за участью птицы.

– То есть ты не уверен? – Ян скривил рот от усилий, прилагаемых им к разделыванию птицы.

Времянкин пожал плечами.

– А у меня вот есть дама сердца, это между нами, – уточнил Ян, указав на Эмиля жирным пальцем.

– Почему между нами?

– И правда, почему? Наверное, потому… Потому…

Ян глубоко задумался.

– Я ее знаю? – вернул его к разговору Эмиль.

Педагог улыбнулся: его губы блестели от жира, изо рта на тарелку свалился кусок черного мяса. Ян посмотрел на Эмиля, прищурился и погрозил указательным пальцем.

– Что? – не мог понять Времянкин.

– Так и быть. Пойдем со мной.

Ян вытер руки и рот салфеткой, с грохотом отодвинул стул, поднялся, взял со стола подсвечник и, покачиваясь, направился к лестнице. Эмиль пошел за хозяином дома. Двое последовали за ними. Ян остановился перед самой лестницей и обернулся. Двое приближались к нему, но он вдруг выставил перед ними ладонь. Те остановились.

– Не-а. Нет. Вы остаетесь здесь. Давайте, пока сообразите кофейку, как вы умеете. И дижестив какой-нибудь. – Ян подмигнул женщине после этих слов. – И… торт. «Сказка». Хочу торт «Сказка». Ты любишь «Сказку», Эмиль?

– Что-то припоминаю такое. Из детства.

– Дааааа, – прошипел слегка осоловевший Ян. – Класс! Пошли.

Он махнул свободной рукой, указав направление, повернулся и, держась за перила, зашагал вверх по ступеням.

– У них она получается буквально в точности как в детстве. Только лучше. – продолжал Ян.

Он напоминал избалованного ребенка, не знающего отказа, или богатенького самодура с эксцентричными желаниями. Ян шел чуть согнувшись, удерживая на весу массивный канделябр. Эмиль поднимался по широкой лестнице рядом с пьяным ментором. Добравшись до второго этажа, они остановились. Яну потребовалось время, чтобы восстановить дыхание.

– Ты как? – спросил мальчик.

– Все отлично! Надо все-таки сказать Двоим, чтобы повесили люстры нормальные. Свечи это, конечно… Я привык жить в тусклом свете и экономить электричество. Но таскать с собой эту… – Ян взглянул на подсвечник, – очень красивую и в то же время невероятно тяжелую вещь, что-то не хочется. Ладно, идем.

Они шли по темному коридору к последней двери на этаже.

– Эту комнату ты мне не показывал.

В ответ Ян цокнул. Он протянул Эмилю подсвечник.

– Подержи.

Времянкин взял тяжелый канделябр двумя руками.

– Долго я его не удержу, – сдавленным голосом предупредил он.