Читаем Рассказы полностью

   -- Угары и из фабричных выходят. Вон у Похлебкина брат. Здоров на бильярде играть, до чего доходит. То купцом нарядится -- часы, калоши, а то продуется, останется в одной рубашке.

   -- Нет, -- мечтательно проговорил Макарка, -- а хорошо бы так устроить: кто бы где родился, тот там и жил. Кто в деревне -- тот в деревне, а кто в Москве -- тот и Москве.

   -- Московского шпули мотать не заставишь. Поставь-ка вон господского сына к машинке да таску ему дай. Так его отец тогда велит и фабрику закрыть.

XIII

   Солнце поднималось выше и выше. Становилось немного жарко. Мальчики поднялись и стали огибать кладбище. За кладбищем простор был еще больше -- виднелась река.

   -- Пойдем к реке! -- поднимая голову, сказал Макарка.

   -- Пойдем, -- согласился Мишка.

   Они подошли к самому берегу реки; берег был песчаный; нога чувствовала, что песок еще не нагрелся после росы и покалывал подошву. Коричневая вода местами была гладкая, а местами струилась, и отражавшиеся в ней солнечные лучи играли, как живое золото. Кое-где по ней скользили лодки. На том берегу виднелась около воды сидящая группа людей, а другая группа шла по берегу, срывая цветущие травы. Стояли избы с тесовыми крышами, картофельные поля. Картофель уже взошел, и его темно-зеленые листья грядами тянулись по полю. Паслась белая лошадь, дальше бродило стадо коров. Все это напоминало деревню и заставляло усиленно биться сердце.

   Оба мальчика стояли молча, глядя на открывавшиеся картины, и грудь у обоих высоко вздымалась, дышалось медленно и глубоко; оба они были расстроены, и им не хотелось говорить.

   Макарка первый пошел по песку, Мишка покорно последовал за ним. Макарка заметил зеленый бугорок и свернул к нему. Опять они сели и стали глядеть на гладь реки.

   -- Если покупаться? -- сказал Макарка.

   -- Рано еще.

   -- Чего рано, тепло ведь?

   -- Тепло, да не время. Еще духов день не пришел.

   -- А нешто до духова дня нельзя?

   -- Нельзя. До духова дня на землю ложиться не велят. Земля еще не отошла, простудиться можно, а как простудишься, так и шабаш.

   -- Вот, говорят, еще пить вприпадку нельзя. Горсточкой можно, а если приляжешь, то и вред. У нас говорили -- один мужик помер от этого.

   -- А у нас сказывали, водяной за бороду схватил. Он нагнулся, а тот его -- как хвать!

   -- Ну и что же? -- с загоревшимися от любопытства глазами спросил Макарка.

   -- Окрестил его, тот и отпустил. Испужался как! Как кого с бородой увидит, так и закричит.

   -- А старый мужик-то?

   -- Старый, седой; тоже скоро и помер.

   Ребят разобрала жуть. Оба забыли, где они находятся, и унеслись воображением в родные деревни, к стариковским сказкам и басням. Перед ними стали неясные теми, окружавшие их с первых шагов жизни, которые нагоняли жуткий трепет. Вдруг вдали послышался звук паровозного свистка. Ребята встрепенулись и повернули головы в ту сторону, откуда послышался свисток.

   Налево через реку был большой железнодорожный мост, на него взбежал поезд и, громыхая так, как будто он наносил частые удары молотком по железу, быстро пронесся и скрылся вдали!

   -- Вот, говорят, и на машинах есть... их ночью видят, -- сказал Макарка, неясно вспоминая слышанное где-то.

   -- Известно, -- живо согласился Мишка, -- а то отчего же в них такая сила-то...

   -- И куда это она понеслась? -- поглядывая в сторону убежавшего поезда, проговорил Макарка.

   -- В нашу сторону, -- вздохнув, ответил Мишка.

   -- Вот бы тебе сесть.

   -- Не сядешь, должно!

   -- А без денег можно по машине проехать?

   -- Похлебкин ездил. Забьется под лавочку и лежит.

   -- А если найдут?

   -- Найдут, небось оттаскают, а то ссадят.

   -- Теперь домой пешком ушел бы, -- решительно сказал Макарка и поднялся с места. Он поднял с песка круглый камешек и пустил его в реку; камень, щелкнув в воде, пошел ко дну.

   -- Мы к Петрову дню поедем... нам велели.

   -- А мне мать ничего не сказала, -- глубоко вздохнув, вымолвил Макарка.

   Ребята отошли с песка и пошли опять по бугроватой луговине. Достали хлеба, стали его есть, прикусывая щавелем, что попадался на ходу. Убравши хлеб, они стали рвать бубенцы лугового мака и украшать свои картузы.

   И долго они бродили по лугу, то присаживаясь, то опять поднимаясь. Время перешло за обед, а им все еще не хотелось возвращаться на фабрику. Но идти было нужно, и они пошли. Они обошли кладбище с другой стороны и стали подходить к шоссе. Кладбище, заросшее густыми лиственными деревьями, казалось волшебным островом -- столько было здесь зелени и тени.

   -- Придем когда-нибудь сюда, -- сказал Макарка.

   -- Придем, -- согласился Мишка.

   Они выбрались на шоссе и взглянули вперед. Застава была далеко-далеко. Теперь им встречались уже идущие и едущие из Москвы. Между пролетками и шарабанами попадались маленькие лошади, простые телеги, загорелые мужики и бабы в платках. И вид этих подвод, напоминавших деревню, снова заставлял сильнее биться сердце.

   Обратно ребята пошли не так уже бойко, не было давешнего оживления. Они мало говорили между собой, а когда вошли во двор фабрики, сейчас же разошлись. Мишка пошел в кучерскую, к отцу, а Макарка прошел к тетке.

XIV

Перейти на страницу:

Похожие книги