Современная жрица Изиды

Тутъ опять не знаю чьи точки. Въ тотъ, для меня, печальной памяти 1884 годъ со мною было нсколько такихъ случаевъ, и три лечившихъ меня въ Париж доктора знаютъ это и каждый врачъ, думаю, можетъ назвать, если не объяснить, подобную болзнь. Я внезапно холодлъ, чувствовалъ дурноту и слабость, передъ закрытыми глазами непремнно вырисовывалось чье либо лицо или какая нибудь сцена — и всегда съ «опредленной мыслью». Потомъ, очень скоро, все безслдно проходило. Эта болзнь, слдствіе слишкомъ долго потрясавшихся нервовъ, очевидно была серьезна, но мой выносливый и тогда молодой еще организмъ, по счастью, побдилъ ее. — Что мн дйствительно тогда сдлалось дурно — это доказывается тмъ, что мои руки были холодны какъ ледъ, по свидтельству присутствовавшихъ. Что мн представилось лицо именно Блаватской — это объясняется исключительно на ней сосредоточеннымъ вниманіемъ и разсказами о ней Могини. По приведеннымъ въ письм соображеніямъ я самъ очевидно подумалъ, что хорошо бы Могини остаться до утра и эта мысль, естественно, присоединилась къ образу Блаватской. Теперь, черезъ девять лтъ, я очень хорошо знаю, что нечего искать въ этомъ нервномъ, болзненномъ явленіи какой-нибудь «передачи на разстояніи мысли и желанія» (фактъ возможный, окрещенный нын именемъ «телепатіи»); но тогда… тогда и я и вс были въ поискахъ за «феноменами» и, главное, за феноменами Блаватской, тогда, какъ говоритъ въ своемъ письм, приводимомъ мною, Шарль Ришэ. «nous 'etions tous d'erout'es». Меня спросили, что такое со мною — и я разсказалъ, Тогда ршено было сдлать опытъ и узнать, дйствительно ли «madame» передала на разстояніи свою мысль. Могини мы упросили остаться и докончить его блестящую бесду, показавшуюся достаточно убдительной.

«Теперь, понятное дло, вс ждутъ знать, что это такое было: дйствительная передача на разстояніи вашей мысли и желанія, ваше магнетическое на меня вліяніе — или моя фантазія, а пожалуй даже и выдумка. Больше всхъ, конечно, интересуюсь этимъ я, а потому прошу васъ не оставить насъ въ неизвстности. Если это было врно, то пусть Могини немедля сообщитъ объ этомъ m-me де-Морсье, пока Драмаръ еще не ухалъ. Жду отъ васъ всточки, будьте здравы и крпки. Подпись».

Это я писалъ Блаватской по просьб и порученію кружка. Письмо мое было послано къ ней съ Могини. Легко понять, что еслибы Могини просто написалъ m-me де-Морсье, что Блаватская говоритъ: «да, желала и передала свою мысль на разстояніи» — это никого не убдило бы, даже лицъ всего боле увлекавшихся. Для удачи опыта мы, конечно, ждали чего нибудь особеннаго, доказательнаго, а не голословнаго утвержденія. Но опытъ не удался — и было ршено, что это не случай «телепатіи», а мое субъективное, нервное явленіе.

Для чего же приведено это письмо? Что Могини былъ интересенъ, великолпно говорилъ, что вс, а я пуще всхъ, хотли знать какъ можно больше о Блаватской и ея феноменахъ, что у меня въ то время были разстроены нервы, что я, не ршивъ еще капитальнаго вопроса о степени ея преступности, былъ расположенъ къ ней и готовъ былъ, пока это позволяла совсть, защищать ее, какъ мою соотечественницу, передъ иностранцами — все это и безъ того извстно читателямъ «Современной Жрицы Изиды»! Г-жа Желиховская приводитъ это письмо «для полной характеристики моихъ отношеній къ лицамъ, замшаннымъ въ новой сплетн», — т. е. бывшей черезъ годъ посл того исторіи Могини и миссъ Л.,- а я привожу его какъ дополненіе къ страниц 98-й «Изиды», ничуть не идущее въ разрзъ съ моимъ разсказомъ. Я не считалъ тогда Могини ни обманщикомъ, ни лицемромъ, какимъ онъ впослдствіи оказался. Да я въ начал его исторіи съ миссъ Л. (пока не узналъ всхъ подробностей) не спшилъ со своимъ негодованіемъ, относительно этого дла. Только посл Вюрцбургскнхъ признаній Блаватской и сцены съ письмомъ къ нему миссъ Л. (стр. 223 «Изиды») я ужь не могъ, конечно, серьезно смотрть на интереснаго брамина. Въ первый же день по прізд въ Парижъ я увидлъ у m-me де-Морсье миссъ Л. и она показалась мн настолько неинтересной (у каждаго свой вкусъ — какъ оказалось), что я даже, подъ этимъ впечатлніемъ, снялъ съ Могини всякое обвиненіе и склоненъ былъ, въ данномъ случа, считать его Іосифомъ. Блаватскую, назвавшую его «негодяемъ» — поторопившейся, а m-me де Морсье — тоже поторопившейся довриться этой, уже далеко не юной двиц. Все это, какъ оказывается изъ моего письма (на стр. 115, 116) я сообщилъ m-me де-Морсье и успокоилъ Блаватскую фразой: «глядя на нее (миссъ Л.), конечно, никто не заподозритъ бднаго Могини».