9b58864f25e6442ef7bd155c13772be4

Наджи медленно потянулся, чувствуя, как сползает с груди покрывало, обнажая кожу, как гладят его живот твердые ладони. Тело с трудом просыпалось, захваченное тягучей сладкой истомой – Сирхан будил его этой ночью несколько раз, доводя ласками до неистовства. Спокойный и сосредоточенный днем, под покровом темноты Сирхан обнаружил другую сторону своей натуры – жадную и страстную. Наджи мечтательно улыбнулся и раскрыл глаза.

- Я не дал тебе выспаться, - проговорил Сирхан, проходясь пальцами по бокам, Наджи прижмурился, потянулся всем телом и извернулся, подставляясь под ласкающие руки.

Сам наложник не испытывал и малейшего расстройства оттого, что поспать удалось немного – он так измучился за прошедшую неделю, было здорово почувствовать себя живым. Вчера его наконец-то выпустили из казематов, и Наджи весь день приводил себя в порядок: отъедался и нежился в теплой воде, смывая с себя стылый ужас тюрьмы. В темной камере Наджи был уверен - его жизни пришел конец. Его приковали к стене, вокруг столпились жуткие помощники палача и стражи, которые глядели на него, как на мерзкого червя. Наджи даже толком и не понял, что произошло, только надеялся, что милый Сирхан, с которым они столько часов провели вместе, догадается, что он, Наджи, совсем ни при чем. Однако, Сирхан смотрел чужими острыми и холодными глазами, и Наджи стало понятно – Сирхан его не спасет.

От отчаянья и обиды Наджи вовсе отказался говорить, Сирхан молча кивнул на его отказ и Наджи сразу же пожалел о своих словах. Молодому человеку было прекрасно известно, что Сирхан не просто симпатичный мужчина, и приспособления, ранее осматриваемые Наджи из любопытства, причиняют дикую боль. Теперь Наджи жалел, что недавно уговорил Сирхана немного рассказать о своей работе. Мужчина обстоятельно и подробно описал воздействие каждого инструмента, пояснив, что опытный палач может не только калечить, но и лечить, так как хорошо представляет себе устройство человеческого тела. Это необходимо в работе.

- Если повести разрез слишком глубоко или не в том месте, можно случайно убить, я знаю, где расположены крупные трубки, по которым течет кровь, ведаю, как плоть крепится к костям и много чего еще, - объяснял Сирхан, - так же требуется содержать все вещи в порядке и чистоте. Иногда бывает, что человека нужно оставить в живых, следовательно, после пыток он должен поправиться. Ржавый, плохо отмытый инструмент ведет к тому, что раны гноятся и плохо заживают.

Тогда, еще не зная, что вскоре окажется на месте пытаемого, Наджи с интересом осматривался и разглядывал жуткие орудия ремесла Сирхана.

Видя помертвевшее лицо и холодный взгляд Сирхана, Наджи уже начал прикидывать, с какого приспособления тот начнет «работу», но Сирхан только молчал и глядел, доведя перепуганного наложника почти до обморока этой пыткой неизвестностью.

А потом пришел уже знакомый Наджи важный господин, который все время мелькал в серале, и Наджи сам не понял, как все ему моментально выложил – господин казался добрым и понимающим, не то, что ледышка-Сирхан. Наджи даже на мгновение почудилось, будто ему поверили, и он почти огорчился, что приказа освободить от оков не последовало. Впрочем, он тут же одернул себя – обвинение в содействии покушению слишком серьезно, вероятность остаться в живых невелика. Если бы Сирхан не отказался от него… А тот, как оказалось, не отказывался. Вернувшись после разговора с султаном, Сирхан набросился на Наджи с поцелуями, гладил его по голове и шептал, что все устроит, нужно только немного потерпеть. И Наджи терпел. А что делать? Пришлось еще немного посидеть в темнице, правда его отвели в другую камеру. Сирхан целыми днями пропадал, до Наджи доносились жуткие крики, он затыкал уши, сворачивался в клубок и старался ни о чем не думать.

Только сейчас Наджи начал осознавать, что за человек Сирхан. Раньше ему казалось забавным, что такой суровый и мужественный палач глядит на него с нежностью и алчет столь явно, но не решается подступиться. Это было приятно, от жарких взглядов что-то замирало в животе, а мысль о том, что руки Сирхана способны причинять боль, придавала встречам оттенок опасности. Такой ненастоящей, невсамделишной опасности, ведь Наджи был уверен в том, что ни в чем не провинился. И не собирался, кстати говоря. А теперь, отчаянно зажимая уши и все равно слыша дикие, нечеловеческие крики, Наджи холодел при мысли о том, что делает Сирхан с живым человеком. Он и хотел знать – ну, может быть, там ничего такого уж калечащего, просто человек перепугался и боль плохо переносит, - и не хотел – а что, если прямо сейчас кого-то убивают? По-настоящему? Мысли и ощущения путались – было страшно до тошноты, противно, и еще Наджи не знал, какими глазами смотреть теперь на Сирхана. Но когда Сирхан появился и присел рядом, то все сомнения растворились в воздухе – Наджи ткнулся лбом в костяшки переплетенных рук и тихо удивился про себя, что ему совсем все равно, что сегодня эти пальцы творили и с кем.

Сирхан выглядел уставшим и грустным. Он потрепал Наджи по волосам и попросил: