Испанский вариант

- Да, товарища. Я понимаю. Простите мою неточность. Впрочем, кто знает, где грань между понятиями товарищества и дружбы?

- Грань очевидна, - ответил Петерис, - она зрима. Я не мог быть другом мистера Пальма, потому что он играл в оппозицию, посещал дискуссионный кружок, а мне это всегда претило.

- Я знаю об этом. Нет ничего дурного во внимательном изучении марксизма. Правда, лучше это делать в индивидуальном порядке, нежели коллективно.

- Я тоже так думаю. Я читал и Маркса, и Энгельса, и Ленина. Должен сказать, что манера их мышления кажется мне чересчур прямолинейной, с одной стороны, и слишком заумной - с другой.

Гортон улыбнулся:

- Вы оригинальны в своем воззрении, потому что миллионов восемьсот, симпатизирующих марксизму и Ленину, сейчас придерживаются противоположной точки зрения. Это учение кажется им понятным, перспективным и подсказывающим выход вашему поколению.

- Мистер Гитлер занят этой же проблемой...

- Как вам ответить? - закурив, протянул Гортон. - Мистер Гитлер, по-моему, значительно больший прагматик, и он совершенно не интеллектуален в нашем понимании этого слова. Это и хорошо и плохо... Так вот, я попросил бы вас каким-нибудь образом ознакомиться с той работой, которую Ян Пальма проводит в журнале <Англо-германское ревю>. Журнал стал, если вы заметили, популярным, его охотно покупают. Продумайте, пожалуйста, какова - я бы сформулировал так - подкладка дружбы Пальма с Лерстом и Риббентропом.

- Хорошо, генерал, - ответил Петерис. - Я выполню вашу просьбу, но если результаты будут в какой-либо мере противоречить моему пониманию товарищества, я резервирую за собой право больше к этой теме в разговоре не возвращаться.

- Бесспорно, - согласился Гортон. - Бесспорно. Вы сделаете выводы для себя, как человек, представляющий интересы Латвии на острове... Как долго Пальма будет жить в Лондоне, я, естественно, не знаю, но, если он в Риге откроет филиал своего нацистского журнала, вам следует быть осведомленным о причинах, побудивших его к этому, не так ли?

<Умен, дьявол, - удовлетворенно отметил Петерис, - у него есть чему поучиться - у этого <отставника>. Не я ему должен помочь, а он мне помогает - так его следует понимать... Ай да отставник...>

- Спасибо, генерал, - улыбнулся Петерис, - мне всегда очень приятно встречаться с вами...

- Мы с вами завтракаем, - заметил Гортон, - а не встречаемся. Мясо прожарено великолепно, торопитесь, оно остынет.

...В этой маленькой радиостудии было полутемно. Джаз-оркестр, с которым выступала Мэри Пейдж, еще не собрался. Только контрабасист осторожно притрагивался к витым струнам. Возле рояля сидел молодой парень и наигрывал тихую мелодию.

Мэри сидела с Яном на высоких стульях в самом темном углу маленького зала радиостудии.

- Ты плохо выглядишь, - сказала Мэри, - замучился в своем журнале?

- Нет.

- Или тебя замучила расовая теория мистера Гитлера?

Ян пожал плечами, ничего не ответил.

- Ты довольно лихо пропагандируешь его расовую теорию.

- А почему бы нет?

- Не боишься, что мы станем фашистами?

- Не боюсь.

- Слушай, - спросила Мэри, - зачем ты согласился на все это?

- На что?

- На должность главного редактора журнала, на почетный пост члена правления Англо-германского общества?

- Во-первых, - ответил Ян, - ты мне сама подмаргивала, когда я смотрел на тебя в посольстве. Помнишь? Риббентроп мне предложил работу в журнале, а я посмотрел на тебя. А ты мне стала моргать. Я решил, что ты велишь мне стать главным редактором.

Мэри закурила.

- Правом давать такие советы обладают жены, а я - любовница. Вообще это неплохо звучит: Мэри Пейдж, любовница фашиста.

- Между прочим, - медленно ответил Ян, - если мы не хотим стать фашистами, то надо хотя бы знать, что же такое фашизм.

- Ого! - засмеялась Мэри. - Значит, ты сидишь у них с секретной миссией?

- Почему? Почему я должен сидеть с секретной миссией? Если нацизм это так плохо, как все говорят, я должен в этом сам убедиться. А если нацизм в общем-то не так уж плохо - то почему бы мне не убедить тебя в этом? Тебя и всех?

- Вены тебе было недостаточно?

- Не совсем.

- По-моему, до Вены ты был ярым антифашистом.

- У тебя неплохая память...

- Иначе я бы не запоминала ноты...

- Только из столкновения двух полярных мнений рождается истина. А истина - это интересная книга...

- Думаешь написать об этом книгу?

- Такая книга пригодится во всех смыслах. - Ян постучал по дереву. Я бы очень хотел написать такую книгу. Как думаешь, получится?

- А почему нет?

- Потому что я лентяй и мне скучно писать книги. Да и с талантом жидковато. Я завидую поэтам - они быстры на реакцию. Прозаики чрезвычайно медлительны... Серьезные журналисты - тоже. Я репортер, и мне весело, несмотря на то что меня сделали редактором.

В это время пришли саксофонисты и трубач. Они заиграли песенку, веселую французскую песенку.

- Мэри, - сказал пианист. - Давай порепетируем. Через полчаса запись.

- Я готова, - ответила Мэри, - зачем репетировать?

- На всякий случай, - сказал пианист. - Давай ту, цыганскую, которую инструментовал Дэйвид.