Собрание сочинений Т.4 "Работа актера над ролью"

   — Пожалуй,— согласился Торцов.— Б_е_с_с_о_з_н_а_т_е_л_ь_н_о_е ч_у_в_с_т_в_о п_о_п_а_д_а_е_т н_а к_р_ю_ч_о_к н_а_ш_е_й с_о_з_н_а_т_е_л_ь_н_о_й в_н_у_т_р_е_н_н_е_й т_е_х_н_и_к_и. Но, если вы вздумаете насильно заставлять чувство хватать яодстазлевную ему задачу, оно поступит так же, как рыба, которой стали бы совать в нос живца.

   — Что же случилось бы в этом случае? — приставали мы.

   — Как что? — недоумевал Торцов.— Рыба взмахнула бы хвостом я нырнула на дно, откуда ее не достать, и чувство запряталось бы в тайники аффективной памяти, откуда его не выманить.

   — Что же это за живцы, на которые клюют наши аффективные чувства? — спрашивали мы.

   — Все те же творческие задачи и сфера, в которой они живут и создаются вымыслы нашего воображения. Без них нет творчества”.

   Второй отрывок печатается по рукописи No 308. Рукопись озаглавлена “Т_р_и_у_м_в_и_р_а_т”, но не вошла в состав главы второго тома “Двигатели психической жизни”, хотя и перекликается с некоторыми изложенными в этой главе мыслями.

   Говоря здесь о роли интеллекта, сознания в творческом процессе, Станиславский вносит существенный корректив ко всему сказанному им прежде по этому вопросу. Это принципиально важное для понимания “системы” уточнение заставляет нас опубликовать данную рукопись, несмотря на отсутствие точного указания автора о том, для какого тома она предназначалась.

   Рукопись не датирована автором. По содержанию и заглавию она может быть предположительно отнесена к началу 30-х годов.

   Вопросу о взаимодействии эмоции и сознания в процессе творчества посвящен также отдельно хранящийся в архиве Станиславского отрывок, выделенный им из материалов книги “Работа актера над собой” и снабженный его пометкой “Работа над ролью” (No 606).

   Приводим полностью этот текст, отнесенный Станиславским к материалам четвертого тома:

   “Подивлюсь только необычайному терпению Аркадия Николаевича и его мудрости.

   Конечно, как всегда, Говорков начал с наигрыша, техники и декламации, уверяя, что в нем говорит вдохновение и чувство.

   Аркадий Николаевич, не споря с ним, стал исправлять игру и незаметно подсунул ему целый ряд задач, подсказанных сознанием. Говорков принял и неплохо выполнил их, но приписал удачу своему вдохновению, не зная о том, что нам, сидевшим в партере вокруг Аркадия Николаевича, последний потихоньку объяснял все сознательные приемы, которыми он — учитель — подводил Говоркова — ученика — к верному пути. Ряд сознательных логических и последовательных задач в конце концов естественно натолкнули упрямца на верное чувство. Нам, смотревшим, был ясен путь, по которому он шел: от сознательной задачи, подсказанной умом, к возбуждению хотения, стремления, действия, к чувству и переживанию.

   Пусть этот сеанс не убедил самого упрямца Говоркова, но для нас, смотревших, он оказался в высокой степени показательным и потому, когда после окончания пробы Говорков со свойственным ему апломбом сносился на только что происшедшее, ради доказательства того, что он шел не от ума, а прямо от интуиции и чувства, его реплики вызывали улыбку и часто даже смех среди нас, свидетелей сеанса, посвященных в тайны мудрого педагогического приема. Аркадий Николаевич, со своей стороны, не стал даже переубеждать упрямца Говоркова, а просто обратился к нам.

   — Поняли ли вы на этом примере,— сказал он нам,— что в тех случаях, когда вдохновение не приходит само собой, естественным путем к чувству является ум, подсказывающий з_а_д_а_ч_у; задачи возбуждают х_о_т_е_н_и_е, с_т_р_е_м_л_е_н_и_е, д_е_й_с_т_в_и_е. А все вместе втягивают в творчество и самое ч_у_в_с_т_в_о.

   Если же изменить этому правилу и пойти прямо по чувству, то в результате — н_а_с_и_л_и_е, н_а_и_г_р_ы_ш и р_е_м_е_с_л_о.

   Если чувство не заживет само собой, интуитивно,— заключил Торцов,— с какого конца ни подходи к нему, не обойтись без у_м_а, подсказывающего задачи, и без х_о_т_е_н_и_я (воли), увлекающегося этой задачей. Прямо же и непосредственно подходить к чувству и вдохновению нельзя без риска его насиловать”.

[ВЫТЕСНЕНИЕ ШТАМПА]

   Печатается впервые, по рукописи, имеющей надпись Станиславского: “Работа над ролью” (No 613). Первоначально, повидимому, рукопись предназначалась Станиславским для задуманной им специальной главы, посвященной процессу вытеснения штампов из роли. Косвенное подтверждение этому можно найти в плане расположения глав книги “Работа актера над собой” 1935 года (No 274), где под заголовком “Правда” приписано: “Процесс осознания и вытеснения лжи правдой” (см. Собр. соч., т. 3, стр. 16, автограф Станиславского).

[ОПРАВДАНИЕ ДЕЙСТВИЙ]

   Публикуется впервые, по рукописи, хранящейся в архиве Станиславского (No 623).