«Zero»

Как же неприятно возвращаться в гостиную под яркий свет люстры. Гарольд и мой благоверный только что распечатали бутылку сладкого десертного вина и вели разговор про кино. Последний фильм Клинта Иствуда оказался как нельзя кстати. Великое кино, соглашались друг с другом мужчины. И взахлёб пересказывали друг другу сцену за сценой, лишний раз убеждая себя любимых, что они видели шедевр.

Мужья предложили нам выпить.

Мы не стали присоединяться. Обеим не хотелось продолжать светскую игру в прекрасный ужин. Ах, до чего же великолепно время после ужина в Риме. Вечерний разговор. Вам чай или кофе? Что-нибудь выпить?

В моей душе нарастала волна гнева. Медленно, но неотвратимо. Нет, меня вовсе не выводила из себя реакция белокурой американки. Раздражало безотчётное веселье и безразличие мужчин.

— Не хочу, — отвела я в сторону бокал и вместе с ним всё остальное, что не могла отвергнуть открыто. Ведь о главном не было сказано ни слова.

— Джинни, давайте я отвезу вас в гостиницу.

Гарольд сначала посмотрел на меня, потом перевёл взгляд на мужа. По всему видно, что ему не хочется уезжать. Муж тяжело вздохнул. Потом, не сводя с меня глаз, обратился к Гарольду:

— Гарольд, моя жена просит поделиться мнением о фильме, который вынудила вас посмотреть. Давайте уважим её. Хотите — начну я? Итак, противоречия действительно существуют. В этой связи поставленные вопросы не лишены разумности. Но, думаю, на все вопросы есть разумный ответ. Лично я считаю, что фильм должен выйти на широкий экран. Пусть посмотрят во всём мире, а официальная комиссия по расследованию снимет свой фильм с ответами. В итоге сторонники теории заговора успокоятся, и я вместе с ними.

Довольный своей оценкой, правда, слегка раздосадованный тем, что его заставили говорить, он улыбнулся Гарольду:

— Теперь твоя очередь.

Гарольд не совсем понял, о чём говорил муж. Как только речь заходит о сложных вещах, он переходит на итальянский. Гарольд попросил уточнить сказанное. Он, видите ли, не решается высказать своё мнение прежде, чем не поймёт сказанное до конца. Он дорожит мнением человека, судя по всему, более здравомыслящего, чем я. Выслушав ещё раз мой перевод, Гарольд согласно закивал белокурой головой. Выдержав паузу Гарольд наконец произнёс:

— Я наслышан об этом фильме. Он давно в нашей сети. У нас в Америке. Правда, я не стал смотреть. Честно говоря, совсем не хотелось…

Гарольд всё время ерошил ёжик белокурых волос, будто стряхивая паутину со своей прекрасной целомудренной головы.

— И что из этого? — не выдержала я, стараясь не смотреть на Гарольда.

Мне было в тягость молчание, нависшее над столом с неубранной посудой, куском увядающего торта и недопитой минералкой в стаканах. Терпеть не могу такого безмолвия. Всё, что угодно, но только не тишина. Лучше вдребезги разругаться. Потом разберёмся. От Гарольда я ждала главного — опровержения. А не едва прикрытого вежливостью надменного скепсиса, как у моего мужа. Я хотела услышать настоящее аргументированное опровержение! Чтобы камня на камне не осталось от проклятых вопросов. Опровержения по пунктам.

Увы, я так и не дождалась опровержения. Гарольд уселся за стол и налил себе ещё полный бокал сладкого вина. Осушил его залпом. В один присест. Утёр губы тыльной стороной ладони. Наконец произнес:

— Лучше бы я этого не видел. Одним словом — жесть.

Джинни тихо встала у него за спиной и обняла мужа за плечи.

Джинни говорила, глядя мне в глаза:

— Я хорошо знала отца школьного товарища Сеймура. Мы подружились. Он был женат во второй раз. Я тоже замужем второй раз. Первый брак распался. Жена не хотела иметь детей. Со мной та же история. Мой первый муж, так же, как и его первая жена, считали, что не надо рожать детей. Использовали одни и те же доводы. Убеждали себя. Мир на грани катастрофы. Кругом одни опасности. Всё так непонятно. Будущее под угрозой. Наша страна ведёт одну войну за другой. Зачем рожать и поднимать на ноги детей? Всё равно их убьют. Не на войне, так во время террористической атаки. Или какой-нибудь камикадзе взорвёт себя рядом. Я очень хорошо помню тот день, когда мы наперебой рассказывали друг другу, как нам тяжело. Нам обоим хотелось жить наполненной жизнью.

Как-то раз мы пошли на прогулку в парк. Я взяла Сеймура и Билли. Так звали школьного товарища моего сына. Обоим было по четыре года. Мальчики играли в песочнице. Закапывали, потом раскапывали игрушки. Нам было хорошо в тот день. Мы почувствовали взаимную симпатию друг к другу. Разговаривали о жизни. Мы оба решили расстаться со своими супругами. Хотели избавиться от их депрессии. Бесконечных причитаний о грядущих несчастьях. Мы оба верили в человеческий разум. Думали, что, в сущности, все люди стремятся к добру, и человечество сумеет защитить себя от грядущего хаоса. Через год отец Билли погиб. Он выбросился из окна. Девяносто седьмой этаж первой башни ВТЦ. Он там нашёл работу.