Жизнь со смертью визави

От некошеных трав
жаром пышет с лугом.
Сколько было потрав
моей юности снов!

Сколько раз я гасил
напряжение жил,
сколько раз не любил,
сколько раз я не жил!

Сам себя запирал
в тесной клетке души,
лист судьбы замарал —
всё куда-то спешил.

Между плеч на спине
часто чувствовал зуд,
но не знал, что во сне
мои крылья растут.

И уже перестал
я смотреть в небеса,
хоть ещё различал
своих звёзд голоса…

Но ты снова со мной,
голубой окоём!
Два крыла за спиной
плещут белым огнём!

И зовут голоса…
Почему ж я молчу,
почему в небеса
улететь не хочу?

Улыбается смерть
ртом беззубым своим.
Стало небо — как твердь.
Стало сердце — как дым.

Поэтическая геометрия

Жизнь представляет собой постоянство
биенья сердца и форм пространства.
Наш мир был Евклидом осмыслен верно —
ведь даже память всегда трёхмерна.
Но если время — координата,
то вечность в ноль безнадёжно сжата
и, как ни старайся, — из тьмы утробной
не сделать проекцию в мир загробный.
И значит выход — в кармане фигу
сжимать покрепче, сообразно мигу,
когда вдвоём с поэтической музой
ждёшь вдохновения гипотенузу.

Сонет на смерть друга

Ну вот и послан мир к чертям собачьим и на
три буквы алфавита. И кадык,
сухой и острый, требует воды
речей надгробных. Впрочем, их лавина
не повернёт назад твои следы.
Ведь смерть довольно веская причина,
чтобы гулять по аду благочинно
и зреть красавиц голые зады, —

кому не в кайф бессрочный выходной!..

Над гробом поп гнусавит отходной
слова простые, равнодушный к роли,
положенной по службе. Как очки
поблёскивают тускло пятачки,
подчёркивая достоверность боли.

Формула «Я»

Представляюсь: это я —
единица бытия.
— Что за птица? Кто таков?
У меня ответ готов.

Не хочу я быть зерном,
удобряемым г…
Не по сердцу мне г…
хоть и в нем растёт зерно.

Персом — тоже не хочу.
А собрату рифмачу
я откроюсь: как на грех
отражаюсь я во всех.

Я не дал себя понять?
Что на дурака пенять!
Я не это и не то —
многоликое Никто.

После всего

И. Тарасову

1

Как тяжело просить у нищих подаяние.
Как тяжело с могил выламывать кресты.
Наш храм пустой, и в нём не слышно покаяния.
Где взять слова? Молитв не знаем я и ты.

Нельзя забыть того юродства и палачества
и навести навек сожжённые мосты.
Пускай теперь как никогда так сладко плачется, —
Господь простит, но не прощаем я и ты!

Моя страна! Моя тюрьма, моё пристанище!
Здесь мой закон и на любовь, и на вражду.
Где, как не здесь, моим сухим устам ещё
шептать тебе:
— Я помню. Верю. Жду.

2