9b58864f25e6442ef7bd155c13772be4

Впрочем, мысль о Сирхане и его методах воспитания еще пару раз за сегодняшний день у меня возникает – Садик не отпускает до поздней ночи. Наконец, я свободен! Почти бегу в свои покои, но в галерее замедляюсь, очарованный атмосферой. Темнота уже опустилась на город, несколько факелов потрескивает, освещая мой путь, пока я шагаю по плитам, блики играют на мраморных колоннах, из сада доносится сладкое благоухание цветов. Прохладно – с темнотой приходит холод, а я в одном кафтане – верхний остался в кабинете. Может, вернуться? А то так и простыть недолго, а болеть совершенно не хочется. Все-таки повернул назад - если надеть теплый и длинный, до пят, кафтан, можно будет немного полюбоваться с галереи на сад. Подышать прохладным, напоенным тонкими ароматами воздухом, полюбоваться на серебряный месяц и россыпь звезд, побыть немного в полной тишине; только легкое дыхание янычара за спиной нарушает спокойствие ночи.

В кабинете обнаружился Садик. Он не заметил моего возвращения, и я вдруг с удивлением увидел, как опустились всегда гордо расправленные плечи, как согнулась его спина, как устало шаркают сафьяновые туфли. Заметил, как нездоров цвет лица, а под глазами обозначились тени. Да он же смертельно устал! Или… неужели болен? Садик всегда выглядел собранным, спина прямая, движения легки и быстры. Я и мысли не допускал о том, что он тоже может устать. Глупость, конечно. Он же обыкновенный человек, а не какой-нибудь джинн. Просто глядя в его внимательные глаза, наблюдая за точными, четкими движениями, нельзя было даже заподозрить в нем какие-либо человеческие слабости. Неожиданно мне стало неловко, что я капризничаю, жалуюсь и увиливаю, сваливая на него работу. А он вынужден бегать за мной и уговаривать. Нехорошо.

Может, тихо выйти, пока он меня не заметил, а с завтрашнего дня дать ему несколько дней отдыха? Хм. Пожалуй, в таком случае отдыхаться ему будет несколько нервно – наверняка же припомнит сегодняшний инцидент и вообразит, что я попросту услал его с глаз подальше. Не годится. Эдак он не только не отдохнет, но еще и какую трясучку от переживаний заработает: ведь секретарь самого султана - это не ишак начхал! Секретов в его голове столько, что любой иностранный посол с радостью к себе примет. Понятное дело, таких людей просто так не отстраняют – либо держат поблизости, либо… либо перепуганные слуги находят потом бывшего секретаря захлебнувшимся в купальне.

- Садик!

Секретарь вздрогнул, обернулся, увидел меня и тут же преобразился – спина распрямилась, взгляд прояснился. Кажется, прикажи я – он и ночь готов работать. Но теперь я не дал себя обмануть – с цветом лица он ничего не мог поделать, как и с чуть подрагивающими пальцами, которые он поспешил спрятать в рукавах.

- Что ты здесь делаешь? – спросил я. - Мы уже закончили. Иди, поспи.

- Я готовлю подборку законов, завтра великому султану предстоит рассмотреть претензию на оливковую рощу, я разыскал несколько бумаг, которые могут дать основание для того или иного решения…

- Садик, это все очень хорошо, однако ночь необходимо посвящать отдыху. Или любви. Но никак не оливковой роще!

- Но я не успею с утра все подготовить! – Садик состроил такую гримасу, будто сама мысль об отдыхе кажется ему оскорбительной.

Я усмехнулся – несгибаемый! Взмах руки и один из янычар выходит из-за спины.

- Муавия! – янычар поклонился, готовый выполнить любой мой приказ. - Садик теперь твой подопечный. Мне не нравится этот землистый цвет лица, завтра сводишь его к лекарю, вечером доложишь результат. У меня больше десятка секретарей, убедись, что Садик не взваливает на себя все. Смотри – он должен вовремя есть и спать ночью.

- Мой султан, я великолепно себя чувствую, в подобном надзоре нет необходимости! – процедил упрямец.

- Вытяни руки перед собой. Нет, так чтобы были видны ладони, - он побледнел, с запозданием до меня дошло, что это похоже на подготовку к наказанию, впрочем, волнение секретаря сыграло мне на руку: пальцы Садика заметно подрагивали.

- Видишь? – я указал на обращенные ладонью вниз кисти. - Они дрожат! Полагаешь, это называется «великолепно себя чувствую»? Можешь опустить руки. Садик, я заметил твое усердие. И ценю безупречную работу. Но ты должен отдыхать, ведь человек без этого не может: он надрывается, заболевает и, в конце концов, становится бесполезен. Увидимся завтра, Садик. Не приходи рано – пусть поработают младшие секретари, они справятся. Если же нет – стоит подумать о подборе новых, более смышленых. Муавия?

Янычар поклонился, взял Садика под локоть, а когда тот попытался вывернуться, возмутившись, просто перекинул тоненько вскрикнувшего секретаря через мощное плечо, я рассмеялся:

- Так его, Муавия! Только смотри, не навреди! Садик очень ценный.

- Я буду обращаться с ним, как с хрупким цветком, - на полном серьезе пробасил Муавия и, пошатываясь под весом притихшего от потрясения секретаря, удалился.

Проводив его взглядом, я немного постоял, размышляя: уж не погорячился ли, приставив к секретарю янычара?