Любовь и так далее

На все свой срок, если верить другому признанному мудрецу. Извечный сон: легкая почва, солнце, что сильнее облаков, удачное положение на ветке, постепенное накопление соков, характерный румянец кожуры, а потом – о, на все свой срок, пухлый пальчик младенца на одну наносекунду приподнимает нас кверху, и пуповинный черешок, что нас удерживал, столь безмятежно отделится от ветки, что мы невесомым перышком скользнем по воздуху вниз, на благодатную охапку сена, где и останемся лежать, зрелые, налитые соками, в согласии со священным циклом жизни и смерти.

Но большинство из нас не таковы. Мы подобны мушмуле, которая в пределах часа проходит путь от неудобоваримой жесткости до умбристого падения, а потому первыми оценившие ее охотники-собиратели, эти ранние адепты органического питания, эти прото-Стюарты, сторожили ночами напролет при свете гипотетических свечей и с фруктовой сетью наготове, выжидая сокровенного момента. Но кто сторож плодовому сторожу? Над нами не стоит прислужник с факелом в руке, и мы похрапываем, упуская срок зрелости. Только что была твердокаменная молодость, но не прошло и минуты, как она сменилась раскисшей дряхлостью.

Сосредоточься, милый Олли, сосредоточься. Что-то мысли у тебя нынче блуждают. Оглянись на эту цепь пойменных озер. Что возвещает дурак, весь в чирьях?

Только одно. Печальную истину, которую мгновенно схватывает скромный хомячок, а особи нашего тугодумного рода постигают в течение всего отпущенного им срока. Что все отношения, даже между двумя непорочными послушницами, да что там говорить – особенно между двумя непорочными послушницами, – держатся только на власти. На мгновенной власти. А если не на мгновенной, то на отложенной. Вековечные источники власти столь хорошо известны, столь жестко предопределены, что носят незатейливые имена. Деньги, красота, талант, юность, возраст, любовь, секс, сила, деньги, деньги и еще раз деньги. Богатейший грек-судовладелец в мужской уборной демонстрирует похохатывающему знакомцу, на чем держится мир: он берет у служителя блюдо с чаевыми и выкладывает туда свой мужской орган. Зачем вам далеко ходить, о взыскующие мудрости? Грек носил незатейливое имя Аристотель. Готов поспорить, на него не стучали по горячей линии Службы социальных выплат.

И какое же отношение имеет все вышесказанное к откровенно нешекспировской histoire или imbroglio, в которую вы попали? Приношу, кстати, свои извинения, если, по-вашему, в таковых есть необходимость. (Есть такая необходимость? Разве вы, условно говоря, не сами ввязались? Разве не сами напросились?) Просто было время, когда на ослепительную Джиллиан устремлялись все взоры, когда незаурядность Олли (не буду замахиваться на большее) открывала ему все дороги, а Стюарт, уж простите, был никто, ничто и звать никак, при всех своих деньгах. А теперь мужской орган нашего малютки Стю красуется на блюде среди драхм. Вы считаете, мое Weltanschauung неоправданно упростилось? Но жизнь, как вы убедитесь, сама себя упрощает, и с каждым безрадостным уходящим годом ее мрачные очертания проступают все отчетливей.

Заметьте, я не говорю, что Стюарт мог бы закадрить Марию Каллас. Надумай он при ней спеть йодлем «Я помню тебя», она вряд ли ответила бы «Di quell’amor ch’e palpito»[73].

СТЮАРТ: Слышали фразу «Информация хочет быть свободной»? Ее употребляют компьютерщики. Приведу пример. От информации, которая хранится у вас в компьютере, избавиться очень трудно. Судите сами: можно нажать «DELETE» и считать, что стертая информация исчезла раз и навсегда, но не тут-то было. Она останется на жестком диске. Она хочет жить и хочет быть свободной. В Пентагоне утверждают, что для полного уничтожения документа нужно семь раз перезаписать поверх него другие данные. Но не зря же существуют фирмы, которые заявляют, что способны восстановить информацию даже после двадцати перезаписей.

Так где гарантия полного удаления данных? Я читал, что правительство Австралии прибегает к услугам накачанных ребят, которые кувалдами молотят жесткие диски. При этом жесткие диски требуется буквально раскрошить, чтобы затем их можно было просеять через особые решетки с частыми прутьями. Только после этого власти предержащие могут быть уверены, что информация умерла окончательно и бесповоротно.

У вас не возникает никаких параллелей? У меня возникают. Чтобы бесповоротно сокрушить мое сердце, придется нанять бригаду качков с кувалдами. А иначе никак.

Понятно, что это не более чем фигура речи. Но мне почему-то видится в ней рациональное зерно.

18 Утешение