Мыши-вампиры

– Легкомысл, пожалуйста, дай мне серебряную монету. Серебро – единственное лекарство от этой болезни, – пояснил он. – Принцессе Сибил оно помогло, а его, судя по всему, мы захватили вовремя, так что, будем надеяться, поможет и ему!

Нюх приложил монету к горлу поверженного горностая. У того широко открылись глаза. Он выгнулся дугой, но затем угомонился. Однако помощники Нюха продолжали сидеть на его груди.

– Теперь его можно отпустить, – разрешил Нюх.

– Ха! – ответила самка. – Он и раньше на время затихал, но стоило отпустить его, начинал буйствовать. Посмотрите на разбитые тарелки, чашки и все прочее! Это все он!

– Нет, теперь с ним все будет в порядке, уверяю вас.

Они осторожно слезли с бедняги и, к своему облегчению, обнаружили, что тот лежит в полной неподвижности.

– О молодец, как там тебя, – воскликнул Легкомысл. – Этот тип чуть не разгромил мне весь дом!

– Не расскажете ли вы мне, что произошло? – обратился Нюх к горностаям.

Самка посмотрела на своего спутника, чтобы убедиться, что тот не собирается говорить.

– Вчера поздно вечером мы были в кофейне, где познакомились с высоким горностаем в черном. Судя по шерсти, он довольно стар, но оказался весьма общительным. Выйдя из кофейни, мы разделились, и он пошел с нами. Этот (она указала на пострадавшего) с благородным горностаем шли позади, а мы с ним… (взгляд в сторону второго) немного впереди…

Тут, с каждым словом все больше возбуждаясь, заговорил ее молодой приятель:

– Мы услышали крик! Полагаю, это можно назвать сдавленным криком. Бросившись искать друга, мы его не обнаружили. Затем из переулка раздался стон, и там мы увидели его, лежащего на земле. Из горла у него текла кровь. На шее виднелись следы каких-то уколов. Это полевки-вампиры, не так ли? Старый аристократ, наверное, тоже стал их жертвой, правда? Вероятно, вампиры унесли его.

– Нет, вовсе нет! – возразил Нюх. – Старый аристократ и есть вампир! Он очень опасен. Будьте добры, постарайтесь подробно описать его и подумайте, куда он, по-вашему, мог направиться после того, как покинул вас? Не волнуйтесь, я не упрекну вас, если вы ошибетесь. В конце концов я хочу, чтобы вы вспомнили ваш разговор с ним и рассказали мне все, что он говорил, каким бы несущественным вам это ни казалось. Мы должны найти эту тварь. Иначе всему городу грозит серьезная опасность.

Два молодых горностая не привыкли к тому, чтобы какой-то ласка указывал им, что делать. Но с другой стороны, это друг самого лорда Мудрого. Уж если он ценит этого ласку, то они и подавно должны. Получив нужную информацию, Нюх попросил Голубка вызвать транспорт, чтобы доставить пострадавшего в больницу.

Оставшись наедине, если не считать хлопотавшего возле стола камердинера, Легкомысл с Нюхом обсудили ситуацию.

– Ну и что ты обо всем этом думаешь, Нюх? – спросил Легкомысл, взволнованный настолько, что даже вспомнил имя своего друга. – Ты действительно веришь, что в городе появился вампир-горностай?

– Я в этом абсолютно уверен. Мы с ним прибыли сюда на одном судне.

Голубок принес чайные принадлежности. На подносе рядом с чашками лежал томик стихов. Легкомысл не обратил на книгу никакого внимания, но Нюх решил быть великодушным. Никогда не вредно подбодрить любителя стихосложения.

– Это твой последний сборник стихов, Голубок? Глаза дворецкого выразили удовольствие.

– Да, мой господин. Третий, если точнее. Тут и маленькая поэма «Плодородная пойма». Издано небольшой фирмой в городке Полумесяца. Видите королевский голубой переплет с лилией с золотым листом? И дорогая кремово-зеленая бумага с водяным знаком в виде леопарда? Это коллекционный экземпляр, мой господин! Во всем мире их еще только восемь.

– Я потрясен. Спрашивать о качестве самих стихов нет необходимости. Где можно приобрести такой томик?

– Не будете ли вы любезны принять в подарок этот экземпляр?

– В подарок? – спросил Нюх. – У меня нет слов, Голубок! Я знаю, каким спросом пользуются твои стихи. Подпиши его для меня, пожалуйста. «Остронюху Серебряку с Хлебной улицы, 7а».

Голубок слегка прищурился и недоверчиво взглянул на ласку-детектива, не смеется ли тот. Но нет! Нюх был совершенно искренен. Сердце Голубка переполнилось благодарностью.

– Могу ли я порекомендовать вам начать со стихотворения «Если бы лебеди умели петь»? Я очень люблю его. Оно было написано прошлым летом на берегах Бронна, когда мы были на пикнике.

– О, я помню тот день, – сказал Легкомысл. – Тогда проводились соревнования по гребле. А ты, Голубок, значит, сочинял стихи вместо того, чтобы наблюдать за гонками? Какое кощунство!

Не удостоив хозяина ответом, Голубок удалился, оставив господ пить чай с бисквитами.

– Зачем ты его поощряешь? – проворчал Легкомысл. – Теперь до конца недели он будет нахально задирать передо мной нос.

– Ну, знаешь, он ведь так старался.

– Я это знаю. Но что же мы будем делать с твоим вампиром?

– Мы должны найти и уничтожить его, – сказал Нюх.

– Звучит решительно.

– Боюсь…

В этот момент Голубок снова просунул голову в дверь, что рассердило Легкомысла: