Мыши-вампиры

– Мы займемся этим ближе к вечеру, – сказал Бумбач. – Вечер – лучшее время для катания на коньках. Видите, сейчас ларьки вдоль канала закрыты? Вечером все они будут освещены многочисленными огоньками. В них можно будет купить жареные орехи и горячие напитки. Вот для чего зимой все стремятся в Кранчен! Это знаменитый зимний курорт!

– О да! – воскликнул Плакса. – Я хочу покататься на коньках. Я отличный конькобежец.

– А ты хоть когда-нибудь на них катался? – спросил Нюх.

– Нет… но я чувствую это своими костями.

– Почувствуешь, когда сегодня вечером поваляешься на льду, – ухмыльнулся Грязнуля. – Я бы хотел научиться кататься на коньках. Потом мы с тобой сразимся, Плаксик. Я уверен, ты меня обгонишь еще до старта, ведь ты такой способный!

– Да, я тоже на это надеюсь.

Ласки поселились в «Гранд-отеле». Это было величественное здание, построенное в готическом стиле, с многочисленными высокими окнами-бойницами, островерхими башнями и крышей, которая сейчас напоминала заснеженный склон горы. Фонтаны у входа замерзли, превратившись в ледяные зонты. Плакса и Грязнуля были потрясены столь великолепным жилищем. Они договорились вести себя как можно приличней, чтобы не позорить Нюха.

Лемминг-портье отнес их чемоданы в номер. Плакса с Грязнулей чинно проследовали за ним. Когда он удалился, они оба по нескольку раз вспрыгнули на постель, найдя матрас необыкновенно пружинистым. Большое белоснежное одеяло было из воробьиного пуха.

– Держу пари, ты в детстве и не мечтал оказаться в такой роскоши, – сказал Грязнуля.

– Да нет, я всегда представлял себя в ванной с золотыми кранами и унитазом в форме лебедя.

– Да неужели?

– Конечно. Наверное, моей матушке при рождении подменили детеныша. Вероятно, я сын другой ласки, возможно королевской крови, и был подменен в ту же ночь, когда родился. Я в этом убежден. Посмотри, как сваливается моя шерсть, когда я ношу что-нибудь, кроме шелка! Я хочу сказать, если тебе нужны доказательства моего благородного происхождения, вот они: как только я надеваю атлас или шелк, я чувствую себя в своей тарелке.

– Конечно, это справедливо, – ответил верный друг. – Но когда ты орал на улицах, как разбойник с большой дороги, ты тоже говорил, что рожден для этого! Я хорошо помню твою маму. А ты сам помнишь, как она кричала соседке: «Лилл, ты сегодня идешь на рыбный базар за колюшкой?» У твоей мамы был голос, похожий на сирену, только более резкий и пронзительный. Я любил твою маму.

– Она не была моей мамой, она была мамой кого-то другого.

Грязнуля удивился:

– Как ты можешь так говорить о родной матери?

– Говорю тебе, я рожден для шелка! Она же заставляла меня носить всякую дерюгу. Моя настоящая мать, которая, вероятно, была герцогиней, одевала бы меня в самые тонкие ткани…

Грязнуля бросил в него подушкой.

– Помолчи, Плаксик, не хочу тебя слушать! Впервые в жизни. Помолчи хоть немного и, надеюсь, через некоторое время опомнишься.

Когда наступил вечер, ласки направились к ближайшему каналу. Там был киоск, где выдавали напрокат коньки. Грязнуля оказался прирожденным конькобежцем. У Брионии это тоже получалось неплохо. Нюх вскоре научился кататься, но двигался по льду напряженно. Плакса же больше времени проводил на спине, чем на задних лапах. Он объяснил, что предпочитает такой стиль катания. Он кружил метров десять, размахивая как сумасшедший передними лапами, затем падал на спину и проезжал еще метров двадцать.

Вдоль канала горели гирлянды разноцветных фонарей. В бесчисленных ларьках и киосках шла бойкая торговля. Вскоре четверка ласок остановилась, чтобы купить горячего сидра и жареных каштанов. Они стояли у берега замерзшего канала и смотрели на катающихся. Лемминги в этом не знали себе равных. Они скользили по льду, непринужденно беседуя друг с другом, время от времени выполняя сложные кульбиты и делая вид, будто это невероятно легко.

– Нужно попрактиковаться, – заявил Нюх, немного раздосадованный тем, что Грязнуля и Бриония катаются лучше его. – Я должен почувствовать равновесие, так сказать, найти свой центр тяжести! Во всяком случае что-то вроде этого.

Он поехал под мост, откуда намеревался начать тренировку. Здесь-то он и заметил ее. Она стояла метрах в тридцати от него и рассматривала группу ласок.

Это определенно была она.

Свелтлана.

Свелтлана в коротком полупальто с меховым воротником и меховой шапке. Мех на меху. Она, как всегда, пренебрегла общепринятыми правилами. Обычно пушные звери избегают меховых пальто и шапок. Это дурной тон – носить мех на меху.

Нюх попытался спрятаться в тени моста. Увы, Свелтлана повернулась и заметила его. Ее глаза незамедлительно сощурились. Затем она развернулась и покатилась прочь, быстро скользя по льду.